Кокон [ Межавт. сборник] - Пол Андерсон

— И все же мы должны рассчитывать на всех, кому звонили. Если информация прошла, мы можем ожидать подмоги с минуты на минуту.

— Пит, я в состоянии взглянуть смерти в лицо. До семи часов никто ничего не успеет сделать. Конечно, к полуночи Маркус может оказаться уже в тюрьме, но только мы с тобой об этом не узнаем…

— А я надеюсь, что узнаем, — настойчиво спорил он. — Мы сейчас в гораздо лучшем положении, чем, скажем, в «Зодиаке». Кроме того, мы не будем мучиться. Атомный взрыв — это мгновенная смерть.

— Знаю. Но именно это меня больше всего и печалит. Всего за миллисекунду жизнь превратится в мертвую материю.

— Хочешь выйти к ним? — спросил Коскинен. — Я могу выключить поле на пару секунд, и ты выскочишь.

— Ты с ума сошел!! — Ее негодующий крик как будто вернул их обоих к жизни. Неуверенно рассмеявшись, Вивьен потянулась за сигаретой.

— Ты же видишь, Ви, я люблю тебя, — сказал Коскинен.

— И мне… кажется, что я тоже люблю тебя, — ответила она.

И тогда он взял ее ладони в свои и начал говорить о том, как они будут жить, когда выйдут отсюда…

Первые лучи солнца позолотили небо. Питер и Вивьен осторожно выбрались из укрытия, постоянно оглядываясь, чтобы не напороться на снайперов с лазерными ружьями. Они увидели охранников, которые прятались в тени деревьев, а рядом с барьером — отвратительный серый цилиндр, установленный на грузовом автоприцепе.

— Солнце, — проговорил Коскинен. — Деревья, цветы, река, а главное — ты. Я рад, что вернулся на Землю.

Она не ответила. А он не мог оторвать взгляд от циферблата часов. Стрелки показывали шесть часов сорок семь минут.

Что-то произошло — Коскинен заметил, как в стене дома появилась ровная строчка отверстий. Аэрокар ВК, который висел над землей на страже, вдруг рванул прочь. Вслед ему вынеслась огненная стрела ракеты, и машина, завалившись на бок, рухнула за деревьями. Взрыва они не услышали, но пламя, поднявшееся огромным столбом, доставило обоим удовольствие.

— Это ВВС! — выкрикнул Коскинен, вглядываясь в узкий силуэт в небе. — Вон опознавательный знак, смотри! Это ВВС!

Какой-то солдат бежал к ним через цветочные клумбы. Агент ВК, припав на одно колено, выпустил в него из автомата длинную очередь, но солдат успел упасть на землю — прямо в грязь, и тут же в агента полетела граната. Коскинен, забыв, что их защищает кокон, повалил Вивьен и закрыл ее своим телом. Но ни звука не проникло сквозь барьер. Коскинен поднял голову. Что-то явно происходило вокруг, но людей видно не было.

Нет, вон кто-то пробирается через густые заросли… Маркус! Лицо грозного шефа контрразведки напоминало маску-карикатуру, кровь стекала по подбородку. Он подбежал к цилиндру бомбы и принялся что-то крутить в основании… Сердце у Коскинена замерло. Но в этот момент из кустов выскочил солдат. Автомат затрясся в его руках, и Маркус, корчась, повалился на живот. Солдат перевернул тело на спину, покачал головой в каске и озадаченно огляделся. Мертвые глаза Маркуса смотрели на восход солнца.

Коскинен встал и поднял Вивьен на ноги. Он крепко прижимал к себе девушку, не понимая, почему она плачет.

Взвод солдат рассредоточился вокруг кокона. На молодых лицах читалось удивление.

Седой военный в сопровождении трех офицеров и двух человек в гражданском обошел вокруг дома. На его погонах сверкали четыре звезды.

Он остановился и недоуменно уставился на странную пару.

— Коскинен? — спросил он, воспользовавшись миникомом.

— Да? — Коскинен включил свой передатчик. — Это я.

— Я генерал Грахович. Армия Соединенных Штатов… — Он бросил презрительный взгляд на труп Маркуса. — Отряд специального назначения. Мы прибыли сюда по приказу Президента, чтобы изучить обстановку, но стоило нам приземлиться, как эти птенчики открыли огонь. Какого черта! Что здесь происходит?

— Я все объясню, — произнес Коскинен. — Одну минуту, будьте любезны. — Он осторожно отстранил от себя Вивьен, нырнул в убежище и отключил генератор поля.

Когда он вышел, в лицо ему ударил душистый ветер только что начавшегося дня.

21

Им удалось побыть наедине лишь несколько минут, и то — только благодаря любезности генерала Граховича.

Когда Коскинен вошел, Вивьен стояла возле окна, глядя вдаль на луг, реку и убегающие вдаль холмы.

— Ви, — позвал он.

Она не обернулась. Он подошел сзади, осторожно обнял за плечи и тихо произнес в ухо, губами коснувшись черных волос, которые пахли летом:

— Все кончилось. Все кончилось, кроме приветственных воплей.

Вивьен не пошевелилась.

— Конечно же, шум еще не скоро уляжется. Мне сообщили, что половина правительственных чиновников, которые слышали новости, хочет меня повесить за то, что я раскрыл всему миру секрет кокона. Но другая половина считает, что у меня не было иного выбора. К тому же, я не нарушил ни одного закона, поэтому лучше признать Fait accompli[13] и объявить нас героями. Не могу сказать, что мне все это нравится, но придется потерпеть.

— Ну что ж, значит, теперь все хорошо, — вяло проговорила Вивьен.

Он поцеловал ее в щеку.

— А когда…

— О, да, — кивнула она, — тебя ждет удивительное время.

— Почему ты говоришь «тебя»? Я считаю — нас обоих. — Он вдруг почувствовал, как немеют руки. — Послушай, Ви, с нас сняты все обвинения, и тебе ничего не будет. Генерал Грахович дал мне слово. Он сказал, что ты вела себя просто геройски, а за это положена награда…

— Очень мило с твоей стороны, что ты не забыл обо мне в такой суете, — сказала она. Потом повернулась и встретила его взгляд. — Если честно, так я ничуть не удивлена. Ведь ты у нас замечательный парень.

— Что за чушь! — взорвался он. — Разве не должен я заботиться о собственной жене?! — Коскинен замолчал и тут с ужасом заметил, что она не плачет только потому, что уже выплакалась досуха.

— Я потеряю тебя, Пит, как и все остальное, — сказала Вивьен.

— О чем ты говоришь?!

— Неужели ты думаешь, что я соглашусь соединить наши жизни? Что я соглашусь привязать к себе такого человека, как ты? Неужели ты так подумал? Нет, Питер, я никогда не позволю себе зайти так далеко.

— Что значит «зайти так далеко»? Разве ты не хочешь быть со мной? Сегодня утром, перед рассветом…

— Тогда все выглядело иначе, — сказала она. — Я не верила, что мы останемся живы. Так почему было не дать друг другу то немногое, что оставалось? Но сейчас, когда впереди вся жизнь?.. Нет. Это будет неправильно.

— Значит, меня можно в расчет не принимать?